Птица Грач

 леди Лориэль.

Дагор Браголлах.

Это были прекрасные годы. Веселые и безмятежные. В доме вновь звучал детский смех, а близнецы появлялись у родителей в два, а то и три раза чаще, чем обычно. Один пытался посадить сестру на лошадь раньше, чем та научилась ходить, второй каждый раз привозил ей лук со стрелами, все меньше смахивающий на игрушечный… Гэллон наслаждался сознанием, что теперь не он самый младший, и пытался разыгрывать сурового брата, но глиняные игрушки его авторства уступали по числу лишь деревянным от Ранвэ. А Ранвэ все время был дома, уезжая разве что в Барад-Эйтель не больше чем на неделю, и улыбался чаще, чем когда-либо, и говорил, что дочка – это все-таки что-то особенное. Все было хорошо – настолько, что у Лориэль все никак не находилось времени закончить последний гобелен…

И почему на душе неспокойно? Подумаешь, уехал на Ард-Гален всего на месяц-полтора, обычно Ранвэ годы там проводил… В самом деле, не мог же он отказать Рэтласу, просившему его подменить – у того дочка в Нарготронде замуж выходила за кого-то из синдар… Ничего страшного, но почему так тревожно? Линдис, близкая подруга, шутила, мол, отвыкла просто, что мужа рядом нет, вот и места себе не находишь…

Проснулась от боли, сжавшей сердце. Зажмурилась, пытаясь понять, что случилось, посмотреть его глазами…
Огонь. …Отступаем! На коней, быстро!.. Огонь.
И воздух куда-то исчезает, не получается, совсем не получается сделать вдох… Плач. Детский плач. Лайрэ! Лориэль вскочила, бросилась в комнату дочери, та подняла к ней испуганное личико:
- Мама…
- Это просто сон, детка, просто дурной сон…
Улыбнуться. Улыбнуться и говорить ласково, и закрыться, ты же когда-то умела скрывать боль… Не такую, но…

Лайрэ поверила ей, и остаток ночи проспала спокойно, а утром, едва встав, убежала играть в сад. Лориэль бродила по дому, стараясь ни о чем думать, доставала и убирала какие-то вещи, свитки, почти не замечая, что делает. Вдруг стукнула дверь, в комнату ворвался Гэллон, явно прямо из мастерской:
- Мама! Война!
«Знаю», чуть было не ответила она, но… Но увидела по его взгляду, что сын еще ничего не понял. Наверняка почувствовал, как и Лайрэ, но не понял. Что ж, правда, откуда ему, сыну Долгого Мира, никого еще не терявшему, знать, что это такое – смерть? А раз не понял, то и не надо ему сейчас говорить ничего, успеется… А Гэллон сам сбивчиво пересказывал слова гонца, поскакавшего дальше вглубь Хитлума, говорил о срочном сборе ополчения… Лориэль молча приняла у него рабочий фартук, помогла смыть глину с рук, смотрела, как он снимает со стены оружие, что брал в руки только на тренировках, и то по настоянию братьев… Протянула меховой плащ, про который он чуть не забыл…
- Сестру поцелуй. Она в саду.
Он вздрогнул, как от удара, только сейчас осознав, что может и не вернуться. Но не спросил ни о чем и ничего не сказал, торопливо обнял мать и ушел. Через сад. Лориэль без сил опустилась на стул, закрыв лицо руками. Очнулась спустя время – кто-то дергал за рукав.
- Мама, - Лайрэ. – А что это такое - война?
Лориэль медленно сглотнула, посмотрела на дочь…
- Война… Война - это значит, что твоему отцу, - голос не дрогнул, это хорошо, - твоему отцу и твоим братьям там, на севере, и тем, кто с ними, нужна помощь. Вот Гэллон и отправится туда, и многие другие..
- И ты?
- Нет, что ты, я останусь с тобой…
А потом было много суеты, приказов, распоряжений, сборов, решений… Трое ли, четверо подходили к ней с вопросом «А где кано Айкрос?», и вроде бы она спокойно отвечала «Уже там, уехал месяц назад», но почему-то те, кто спрашивал, менялись в лице… Наверное, хорошо, что она не знала толком никого из отряда Рэтласа, и не знала их близких…

Поздним вечером, когда было сделано все, что могло быть сделано за день, Лориэль отвела дочь ночевать к Линдис, благо девочка ее обожала и не просила объяснений. А может, уже поняла больше, чем казалось матери…
Вернулась в темный пустой дом, прошла в спальню, не глядя рванула висевший возле двери плащ – так, что плотная ткань затрещала – и рухнула вместе с ним на постель, захлебываясь сухими рыданиями. Ранвэ…
«Я приеду через месяц-полтора, ты в этот раз даже соскучиться не успеешь!»

***
Рэтлас, видимо, сумел вернуться в Хитлум до того, как дороги оказались перекрыты. Во всяком случае, в один из дней, занятых все тем же – размещением раненых и ожиданием вестей - он возник у нее дома. Стоял на пороге и искал слова, не решаясь посмотреть в глаза вдове своего лучшего друга.
- Не надо, Рэтлас. Ты еще успеешь.
Он успел, и скоро – одно из первых писем близнецов сообщало о его гибели. И Лориэль слишком хорошо запомнила его лицо на том Совете, где Фингона впервые называли государем, чтоб хоть в мыслях хоть в чем-то упрекать кано Рэтласа. Благодарить было впору.

май 2007