Птица Грач
Аремш - Последний Оплот, или Откуда пошли ролевики
- Вереск.
- Да?
- Отойди от окна.
- Зачем?
- Отойди, я сказал.
Паренек послушался, и вовремя – остатки рамы выбило бешеным порывом – дополнение к разнообразным осколкам на полу.
- Вот это ветер, - ошеломленно зашептали вокруг.
- Да. – Кантор с наслаждением вздохнул полной грудью. – Морем пахнет. Сейчас начнется.
И началось. Говоря языком штампов – Небеса разверзлись и полило как из ведра. Скорее даже как из бочки. Потоки воды ломали ветки деревьев, сдирали облупившуюся краску со стен, вымывали мусор с улиц; клубились водоворотами, заливали подвалы…
- Прислушайтесь.
И правда – сначала тихо и монотонно, а потом все явственней и мелодичней звенели сквозь гул воды колокольчики… И ливень вдруг кончился, словно кран закрыли, а из воды и пара соткались заново дома и замки, и фигуры из звездного света… Шаги, голоса, цоканье копыт, стук колес.. Аремш оживал. Аремш оживал, и Сказка вступала в свои права.
- Рано еще, - бросил Кантор, даже и не оборачиваясь к лестнице. – Пробьют часы на башне, тогда можно будет выйти в город.
Выйти в город… выйти в Сказку…
Аремш. Последний оплот. Заброшенный, полуразрушенный Аремш – последнее прибежище Сказки, последнее место, куда еще не добрались они – со своими войсками и законами. Последний оплот – и мы будем защищать его с оружием в руках до последней капли крови. Мы, повстанцы. Мы, странники от слова «странный». Мы…Сказочные создания, чудом уцелевшие в этой реальности – такие, как Хайд, внешне похожий на пещерного тролля, а на деле – добрый, словно плюшевый мишка; немногие оставшиеся маги – такие, как Кантор, и еще несколько, послабее; обычные люди, обычные, но с сумасшедшинкой внутри – кто сам выбрал такой путь, кого увлекли вдохновенные речи Кантора…
Кантор. Высокий – выше, чем может быть человек, зелено-коричневая шинель почти в пол, взгляд фанатика и чарующий голос… Кантор.
Нет, мама, это не Кантор задурил мне голову, я сама; когда мы встретились, я уже была здесь, я уже шла по этой дороге, Кантор только… Да, я люблю его, больше, чем люблю, и пойду за ним куда угодно. Ты говорила, что он не любит меня по-настоящему – да, я знаю, у него только одна любовь – наше дело, но еще я знаю, что дорога ему, дорога иначе, чем остальные… Он позволяет мне быть рядом – больше мне ничего от него не нужно, особенно сейчас, когда у нас остался только Аремш, когда решающее столкновение близится…
- Кантор, уходите отсюда. Вы проиграете.
Полуусмехнулся; собеседница – изящная брюнетка в костюме и макияже по последней столичной моде – только вздохнула тяжело и отвела взгляд.
- Они знают про Аремш. Видишь эти рельсы? На днях по ним приедет поезд смерти. Вам не выстоять.
Пожал плечами.
- Уходите, растворитесь по городам, так тоже можно бороться! – в голосе слышны эмоции, но совершенно ясно было, что разговор этот далеко не первый, и вряд ли она и впрямь надеялась убедить Кантора.
- Спасибо тебе, Лайна. И за предупреждение, и за совет. Но мы останемся и будем держаться. До последнего.
Улыбнулась горько, провела ладонью по его щеке с материнской нежностью…
- Кантор, Кантор… Но если что – ты и твои ребята всегда найдете у меня убежище.
Кивнул, и Лайна (кто она ему – сестра, тетка, наставница? просто друг?) уехала. Повернулся ко мне:
- Надо оповестить всех. И приготовиться.
Мы ждали. Обосновавшись на втором этаже одного из домов на окраине Аремша, мы ждали. Мы – это Кантор и шесть человек , один из маленьких боевых отрядов, остальные были рассредоточены по городу. Затаившись возле окон, мы, как завороженные, смотрели на рельсы – ждали поезд смерти. Бронированную махину, ощетинившуюся пушками. Ждали.
- Едет, - прошептал Кантор, но мы едва ли не через полчаса только сумели различить гул. Замерли в напряжении, стиснув оружие; но вместо железного чудовища из тумана появился… Разукрашенный красочный поезд, увешанный плакатами, гирляндами и воздушными шарами, стук колес заглушала веселая музыка; на скамейках в открытых вагонах сидели роскошные и дамы и толстые дети, перемазанные сладкой ватой, а в последних вагонах ехали рабочие и стройматериалы – ни пушек, ни ружей, ни солдат… Мы переглядывались недоуменно, а Кантор не отрываясь смотрел на поезд, и глаза его стекленели.
- Вот она. Смерть.
Мы наконец поняли тоже, и оружие выпало из рук.
- Я попытаюсь их остановить.
- Кантор! - броситься к нему на шею, обнять, удержать, а он ставит меня на место, легко, словно пушинку.
- Уходите, - он уже не здесь, никого из нас не видит, - уходите, вы мне не поможете, найдите остальных, рассейтесь, прячьтесь… Боритесь!
Уцепился руками за подоконник и перемахнул через, спрыгнул со второго этажа – только шинель вверх взметнулась, будто и не суконная вовсе…
- Кантор!...
Я шла по преисподней. Кантор пал, пытаясь остановить их, и остальные маги тоже; и теперь я шла по преисподней, в которую они превратили Аремш. Огни – реклам, вывесок, аттракционов, магазинов – от них светло, как днем, и звезд не видно; крики, пронзительные – зазывал и испуганно-восторженные – посетителей, выстрелы в тирах, писк игровых автоматов, гул каруселей, музыка - все это сливается в одну невыносимую какофонию, оглушает, ослепляет, сводит с ума… Я пытаюсь отрешиться от всего этого, пытаюсь услышать, звенят ли еще колокольчики Аремша – не могли же они все умолкнуть… Не могла же я остаться одна из всех нас! И я вглядываюсь в лица, пытаясь разыскать наших, должен же быть кто-то еще…
… Я их видела. Видела Хайда, и обрадовалась сперва, наивная – а он зазывал посетить «пещеру, полную ужасов», и меня тоже звал… А его коллега в белой маске все интересовался, откуда у Хайда такой костюм правдоподобный; пока это смешно, но скоро ведь и вправду все это станет лишь костюмом, который вешают на вешалку поутру… Видела я и других – они проверяли билеты на каруселях, продавали сладости, вели конкурсы… кто-то из них делал вид, что не узнал меня, кто-то, узнавая, звал за компанию.. И в глазах у них вместо сумасшедшинки – нашей сумасшедшинки! – отражались денежные знаки…
Я брела по преисподней, уже почти отчаявшись, но вдруг… колокольчики! Их еще слышно! Трущобы посреди роскоши, уголок, куда еще не добрались; длинная узкая лестница скрипит под ногами, и с каждым шагом все слышнее звон… Деревянная дверь открывается с усилием…
- Ну наконец-то! – это Вереск, такой же лучезарный, разве что потрепанный слегка. - Я же говорил, что она нас найдет!
Захожу внутрь, оглядываюсь, не веря – неужели наши? Да. И взгляды – живые. Вереск, Андро, Аллара, Тим… Тим? Он ухаживал за мной раньше, мы даже почти встречались – пока не появился Кантор… Мне всегда казалось, что Тим более всех из нас материалист, уж он-то точно должен был бы быть среди тех, наверху…
- Почему ты здесь?
Улыбается широко, не обидевшись:
- А что я там забыл? Ты присаживайся, и выпей давай….
Опускаюсь на стул, и он сует мне в руки дымящуюся кружку… Вереск щебечет над ухом…
- Что мы дальше будем делать?
- Ты меня спрашиваешь? – чуть не подавившись.
- Конечно, – это Тим.- Ты же была невестой Кантора, кому знать, как не тебе…
Мне послышалась издевка в его голосе, я поднимаю глаза от кружки…
- Пока хоть кто-то из нас жив, - говорит он совершенно серьезно, - колокольчики Аремша будут звучать.
…И мне вдруг стало спокойно и ясно, и ушла пустота внутри – будто Кантор подошел сзади и положил руки на плечи. Так тоже можно бороться!... Я залпом допила глинт (теперь только распознав, что это был он), поставила кружку…
- Сейчас мы еще немного подождем – может, еще кто сюда доберется… А потом обсудим – есть у меня одна идея…
Всякий раз, когда неясное томление охватывает Вас, когда тянет прочь от машин и городов, когда плечи начинают тосковать по рюкзаку… Всякий раз, когда фальшиво-ярким краскам и кричащим звукам Вы предпочитаете тихие посиделки при свечах, всякий раз, когда, отказавшись от слащавых историй Голливуда, Вы творите чудо своими руками из подручных средств… Всякий раз, когда идете наперекор – прислушайтесь. Прислушайтесь – может, это звенят в тишине колокольчики Аремша?
октябрь 2005