САНМЕРКОТ
Птица Грач
Кевин и Лэна.
Кевин спал. Ему снилось что-то приятное, но вдруг в сон ворвалось знакомое ощущение тревоги: кто-то крался к нему, пытаясь убить да, стилетом. Кевин подождал, пока острие почти коснется спины, затем резко повернулся и выбил стилет из руки нападавшего, отбросив того в сторону. Тут Ланкрист окончательно проснулся и вдруг понял, что он не дома, не в Твердыне (где подобного следовало ожидать), он у Лэны! Он быстро огляделся и увидел: в углу спальни на полу сидела Лэна и всхлипывала, прижимая к себе правую руку. Кевин мгновенно оказался на коленях возле нее.
- Ш-ш, моя девочка, ш-ш.., - говорил он, обнимая ее, - я поранил тебя, да? Прости Покажи, я посмотрю
Лэна послушалась.
Боги, похоже, он сломал ей руку!
- Т-ш-ш, маленькая моя, сейчас все будет хорошо, сейчас
Кевин легко дотронулся пальцами до сгиба кисти, закрыл глаза и сосредоточился. Хвала Богам и матери-фее, он умел лечить. Вскоре кости срослись и опухоль спала, рука была здоровой.
- Ну вот и все, любимая, все хорошо.
Лэна прижалась к нему, пряча лицо. Ее трясло.
- Ш-ш, девочка моя, все хорошо, я с тобой, все в порядке, - он коснулся губами ее волос и, как ребенка, укачивал ее, пытаясь успокоить.
- Лэна, - тихо позвал Кевин, когда почувствовал, что ее плечи перестали вздрагивать.
Она подняла голову. Он смотрел на нее сверху вниз; ее глаза блестели, на щеках застыли красные дорожки от слез.
- Лэна, я прошу тебя, не надо больше Пожалуйста, - его голос дрожал. я почувствую раньше, у тебя не получится, ты же знаешь. Но я могу поранить тебя, причинить тебе боль. А я боюсь этого, я этого не хочу Понимаешь?
Она кивнула.
- Постараешься больше не делать?
Она опять кивнула и снова прижалась к нему, словно стараясь спрятаться.
Как всегда в такие минуты когда налетала ненависть и прошлое ее лицо выглядело удивительно детским. Он обнял ее. Сердце разрывалось от боли и нежности.
О Боги, за что?
Ладно, он заслужил. Он заслужил и этот страх, и эту боль, но Лэна? Неужели бедной девочке мало досталось, почему он продолжает мучить ее? Почему ей приходиться сражаться с безумием, а он ничего не может сделать? Даже остановиться, ибо тогда будет еще хуже
Лэна начала выскальзывать из его объятий, и Кевин поймал ее взгляд. Он изменился: девушка овладела собой.
- Ты завтракать будешь? буднично спросила она.
«Боги!»
- Да.
- Тогда я пойду, - Лэна встала и направилась к дверям, на ходу возвращая на место снесенное Ланкристом покрывало. На пороге она обернулась:
- Я быстро.
Он кивнул, и Лэна ушла.
Ланкрист поднялся с колен, выпутываясь из простыни, и потянулся за халатом.
Лог и его дети, он не сможет остаться на день! В Реку этот дурацкий Совет, но присутствовать на нем надо, а значит, надо уходить, и скоро Да, не стоило бы оставлять Лэну в таком состоянии, после всего, что случилось этим утром
Ланкрист горько усмехнулся, надевая рубашку. «Этим утром?» Кого он хочет обмануть? Разве сегодняшнее утро так уж отличалось от всех прочих? Разве когда-нибудь он мог со спокойной душой оставить Лэну, даже на несколько часов? Каждый раз, уходя, он гадал, найдет ли по возвращении ее в здравом рассудке. Или все те личности, что никак не могут соединиться, разорвут на части ее сознание
А он любил Лэну и любил ее любой. Любил маленькую деревенскую девочку, насмерть перепуганную резней; девушку, в глазах которой горели ненависть и жажда мести; любящую женщину - ту, что сейчас готовила ему завтрак. И даже светлого принца Гэлдора, что временами, когда заговаривали о войне или Халларде, просыпался в ней
Он любил ее. Любил страстно и мучительно. Мысли о ней следовали за ним неотступно: дома, во сне, с бою Его неудержимо влекло к ней, и каждую свободную минуту он мчался сюда. Он находил свободное время там, где, казалось раньше, его не могло быть, и все равно его было недостаточно. Но что можно изменить? Будь времена поспокойнее, он взял бы ее в Цитадель, но сейчас он бывал там не чаще, чем здесь А брать Лэну в военный лагерь Это убило бы ее.
Ланкрист чувствовал себя курильщиком опиума. Туман в голове, боль, страх Он удивлялся, как никто из его людей до сих пор не заметил, что с Повелителем Мрака творится что-то неладное. Видимо, за годы он все-таки научился притворяться...
Шнуровка камзола не желала распутываться, и Кевин со злостью рванул ее. Эгоист несчастный! Как бы ни было плохо ему, Лэне их отношения давались еще тяжелее.
Со стороны все казалось очевидным. Победитель и пленница, покорившаяся силе. Покорившаяся затем, чтобы однажды отомстить. И она честно старалась. В другой ситуации он бы посмеялся над ее бесплодными и неумелыми попытками. До него лучшие убийцы Легионов не могли добраться, что уж говорить об обыкновенной девочке В другой ситуации
К сожалению, все было совсем не так просто
Не так просто, ибо любовь, зародившаяся в шатре, когда исчезли иллюзии, была взаимной.
Лэна любила его, и не могла себе этого простить. Ее разум и душа и так были истерзаны страданиями, войнами, чужим обликом, носимым столько лет еще и с этим она не могла справиться. И стояла на краю пропасти.
Ланкрист, наверное, смог бы решиться оставить ее, если бы Если б мог хоть надеяться, что ей от этого станет легче. Но нет. Он был средоточием всей ее жизни, всех стремлений и женского желания счастья, и жажды мести. Его присутствие давало ей силы любить ли, ненавидеть и в его объятиях она пусть на миг, но обретала покой и блаженство. Перестань он приходить, и безумие захлестнет ее (и его тоже, должно быть ).
Кевин споткнулся и глянул под ноги: стилет, выбитый им, сиротливо лежал возле кровати. Кевин наклонился и поднял его (его собственный стилет, между прочим) и со вздохом убрал в потайные ножны в рукаве. Если бы этот удар достиг цели.. Лэна умерла бы следом, пережив его на несколько мгновений, не больше сердце бы остановилось Они были неразрывно связаны друг с другом. Ланкрист до встречи с ней не понимал и не верил, что одни только чувства, без магии и судьбы, могут так связать двух людей И теперь каждый день благодарил Богов за то, что каноны Света запрещали самоубийство и лишали Лэну возможности так решить все.
Сколько же они еще выдержат? Ибо что могло измениться? Дана как-то пыталась его обнадежить: «она тебя простит». Как? Как можно простить того, кто не раскаивается? Он так и не извинился перед ней за Каэрлэг, не сказал, что сожалеет. Не сказал это было бы чистой воды лицемерие, а единственное, что он мог сделать для Лэны это быть с ней честным.
Каэрлэг Она помнила пожары и смрад горящих трупов, павших воинов и реки крови, крики женщин и детей и пьяное солдатское веселье. И пустыню, что осталась после.
А для него (Ланкрист улыбнулся, вспоминая.. ) Для него это был триумф и упоение боем. Именно там он впервые понял, каково это одержать победу, самому от начала до конца выиграть сражение. Он помнил звенящее пение труб, восхищение офицеров и мягкую улыбку Санмеркота: «Я в тебе не ошибся, мой мальчик». А то, что было после боев Вырезать мирное население до последнего человека никогда не доставляло ему удовольствия, но и угрызений совести он не испытывал (Совесть в Легионах являлась непозволительной роскошью.) Когда было можно, он без этого обходился, нельзя так нельзя.
И все же эта война осталась в его памяти триумфом. Триумфом Цитадели Мрака они стерли в пыль сильнейший из Форпостов Света. И его личным триумфом, триумфом Ланкриста. Война с Каэрлэгом доказала, что он по праву занимает свое место рядом с Санмеркотом, и никто не может его оспаривать. Не просто любимчик, но ученик, правая рука и, возможно, преемник тогда об этом всерьез заговорили даже в Легионах.
Разгром Форпоста дал ему все, о чем он мечтал в то время; и уничтожил мир Лэны. Они старались не вспоминать и не говорить об этом, но получалось не всегда. И пока он оставался тем, кем был Властелином Цитадели Мрака пожары Каэра вновь и вновь вспыхивали между ними.
А бросить все ради нее он не мог, хотя иногда хотелось. Но он не мог оставить людей, что от генерала до рядового любили его, гордились им и до последней капли крови были ему преданы. Не мог отказаться от черных башен Цитадели без него они рухнут. А главное не мог он обмануть доверие Учителя.
И все оставалось как есть. Они шли по веревочному мосту над бездной, по замкнутому кругу, выхода из которого не было можно было лишь сорваться вниз.
Сколько у них еще времени? Год, месяц, час? Жить одним днем, одним мигом это стало их девизом
Кевин снял плащ со стула, перекинул его через руку и вышел из спальни. У дверей в кухню он остановился Лэна, спиной к нему, хлопотала около стола. Солнечные лучи играли на золотых волосах. Обернулась, почувствовав его теплее солнца была его улыбка.
«Любовь, что лишит покоя и принесет больше страдания, чем наслаждения Но это будет настоящая любовь.»
2002